Главной причиной экологического кризиса стала индустриальная революция и технологический прогресс. Это заставило задуматься о влиянии человека на среду и об иерархии видов, бинарных оппозициях человек-природа и человек-животное, которые, оказывается, лежат в основе кризиса.
Превосходство человека над другими сообществами в практике и теории модерна переплелось с идеей о том, что человек должен опосредовать свою животность через культуру, чтобы быть именно человеком, а не животным. С животным ассоциировалась неразумность, инстинктивность, примитивность, негативная инаковость, с человеком — разумность, чистота, правильная, задающая тон мера, «норма». Если внимание к животному возникало в культуре, оно не было феноменологическим и искажалось существующими представлениями о животном, человеке и сообществах. Животное в исследовательском поле оставалось метафорой, и эта метафора влияла и на восприятие, и на изучение «животного» (Р. Брайдотти). Эти искажённые формы представлений, иерархия и бинарности сказались и на простых практиках жизни, языке, постуре человеческого тела. Но сейчас во многих текстах и практиках стали касаться переосмысления сложившихся тенденций.

В этом тексте мы остановимся на недавнем сериале 2021 года «Сладкоежка» как на отражении в массовой культуре подобных сдвигов. В его основе — комикс «Sweet Tooth» Джеффа Лемира. Мы посмотрим, являются эти репрезентации достаточными и верными для реформы восприятия в зелёную сторону или просто заимствуют популярный мотив.

Мир сериала погружён в «хворь»: 90% человечества умирает, при этом среди детей начинают рождаться гибриды — наполовину люди, наполовину животные. Лекарство от хвори можно получить только из организма этих гибридов, при этом многим кажется, что гибриды — причина самого вируса. «Главный герой» сериала — Гас, мальчик-оленёнок. Вместе с своим другом Великаном Джерардом они путешествуют, чтобы найти маму Гаса, и параллельно узнают историю появления гибридов, вируса и самого Гаса.

В сериале есть те, кто защищает гибридов — звероармия, созданная подростками; заповедник для гибридов, где они могут найти убежище; Последние, которые отлавливают гибридов для производства лекарства и претендуют на власть среди выживших (их лозунг — «Человек превыше всего»).

В качестве оптики, через которую мы хотели бы посмотреть на этот сериал, обратимся к спекулятивной фабуляции (то есть рассказу, который ставится демонстрацией, углубляет понимание тех или иных идей) «Оставаясь со смутой» Донны Харауэй о гибридизации Камилло. В этой главе книги Харауэй создаёт историю детей, которые переживают осознанное переплетение с другими видами. Это становится поводом для более тесных связей, сближения и  осознания кризиса на своём, телесном опыте. Также Харауэй описывает историю сообществ, строящихся с учётом этого опыта, сообществ с альтернативными способами сородичества, семьи и близости.
Различия между человеком и животным в тексте Харауэй видятся как отчасти искусственно сконструированные. Люди открываются как сложные, «совместные» формы, как «совокупности, сотворённые вместе с животными, машинами и широким разнообразием физических и нефизических отношений и сил» (М. Каларко). Они — некие «киборги», смесь разного, существующего в симбиозах, а не обособленные и чётко очерченные фигуры. Вспомним места из книги Харауэй о том, сколько симбиотических сообществ живут в человеке, чтобы он жил.

Авторы сериала взяли за основу такой любопытный мотив, как гибриды. Этим они могли бы задать хороший повод для пересмотра отношений человек-животное, но, кажется, в сериале совсем нет такой манифестации. Сюжет отчасти разворачивается по вектору признания сообществом детей-гибридов и осознания жестокости использования их в опытах. Протагонисты или проходят трансформацию в сторону принятия гибридов, или занимают их сторону изначально, но в сериале часто используют стандартную иерархию животное — человек.

На протяжении половины сериала гибридов не признают за равных. Это «оправдывает» их использование в опытах. Поменять свою позицию относительно детей-животных многих персонажей заставляет лишь способность некоторых говорить, несмотря на то, что некоторые из них и так демонстрировали владение языком жестов. Как выражается жена доктора Адити Рани: «Они могут говорить, а значит мыслить и чувствовать». Отсутствие способности человекоподобной речи тогда подразумевает прямое отсутствие и сознания — чувства, а также оправдывает использование детей в лабораторной работе. Какой традиционный поворот!
Даже сами гибриды иногда говорят: «Мы же не животные», словно быть животным — это стыдно. Здесь вспоминается совсем другая интонация Харауэй: с бережным отношениям к другим видам и вниманием к их опыту. Хотя, напомним, и тексты Харауэй тоже известны невеганскими позициями. Одна из первых защитниц гибридов, например, радуется, что в приёмной дочери так много именно человеческого.

Интересно, что инаковость гибридов заявлена в сериале в основном через другие расширяющие потенциал возможности, которые дают людям животные качества. Например, нюх и скорость главного героя оленёнка Гаса, обезьянья ловкость, способности скунса и дикобраза других героев. Лучше всего это показано в первых сериях второго сезона, когда детям нужно сотрудничать для побега. Здесь на ум приходит параллель из книги Харауэй про возможности, которые открывают пришельцы. Они приносят «не только травмы, но знания и способности, полезные для Сообщества».

В сериале этот потенциал значим именно для человеческого сообщества и создаёт в нём ситуации трансгрессий, близости. Возможности гибридов не усиливают эмпатию к нечеловеческим животным и не меняют отношения между видами. Главные вопросы здесь — как принять гибридов в человеческое общество и какие супер-способности они ему предоставят. Даже с полулюдьми возникают сложности!

В тексте Харауэй мы видим более прогрессивный подход к гибридности.  Это осознанный переход устоявшихся границ, создание межвидовых встреч, родственных чувствительных уз и сообществ. Он становится попыткой выжить на повреждённой земле, важным экологическим проектом. В сериале осознанного обращения к такому опыту нет.

В начале сериала мы слышим рассказ приёмного отца Гаса о том, что люди из-за корыстных целей уничтожали природу, так что хворь и гибриды появились как некоторое возмездие. Потом узнаём, что гибриды созданы в лаборатории — может быть, «мессианство» гибридов всё-таки подтвердится в завершающем сезоне. Также мы периодически видим, что Гас говорит с животными и что они его понимают. Например, его обегает несущееся стадо бизонов в последней серии, что напоминает сюжет с жуками-мутантами из «Навсикаи из долины ветров» Х. Миядзаки. Кажется, так авторы намекают на некую мистическую избранность Гасу, что тоже не ведёт к выходу из антропоцентрического мышления.

Сериал не даёт ни веган-повестку, ни эко-повестку: как минимум, мы можем увидеть использование лошадей или других животных. Например, в серии про раскол звероармии тигрица сидит на привязи в фургоне и является оружием звероармии.
При этом звероармия манифестирует себя как защитников гибридов и стремится к сходству с ними — с животными. На футболке лидерки армии Беки Медведя — надпись «No man’s land».

Сами животные в сериале — это просто случайные, не такие интересные для авторов сериала феномены, как дети-гибриды. Случайно ли для гибридизации выбраны именно дети? Вспомним, что именно дети и детёныши животных вызывают у людей больше всего умиления, что часто используется в коммерции¹.

Опыт хвори и феномен гибридов в «Сладкоежке» только поверхностно сближает человека с природой. Постановка экологических проблем ограничивается небольшими пассажами: например, в рассказе про логово звероармии, где показываются кадры загрязнённых рек. Она будто остаётся поверхностным дополнением.
Природа сериала — это, скорее, заретушированная природа охраняемых заповедников (интересно, что для сцен фильма выбраны заповедник и зоопарк). Земля представлена открыточно-этикеточно, как декорация с увеличенной яркостью в духе концептов о «дикой природе».

В сериале почти нет и пафоса кризиса, несмотря на пафос катастрофы. Сообщества, конечно, переживают катастрофу вируса и мора, но экологические проблемы уже решились, потому что людей стало меньше.
Кризис так и не замечают как что-то существующее в нас самих и пересекающееся с разными социальными динамиками — он инициирован когда-то и где-то «плохими» ноунеймами.
Мы почти не видим кадров «повреждённой земли».
Основной проблемой остаётся выживание, но контакта с потерянными и скорби о многочисленных утратах нет в сериале.  

Единственная сильная и очевидная метаморфоза в сериале — это отношение к гибридам, создание человеческой близости через столкновение с иным и испытанием мором. То есть гуманистические изменения главных персонажей всё-таки не являются радикальными, если брать в расчёт иные виды. Они остаются завязанными на привычные метаморфозы в духе сказочных и моральных переходов «плохой-хороший». Например, мы видим, через какие изменения движется персонаж врача Адити — он учится не только учитывать благополучие семьи, но и более равному и человечному отношению ко всем. Великан из убийцы гибридов становится их защитником и другом, полюбив Гаса-оленёнка. Он также учится любить Бекки Медведя, с которой сначала был в конфликте. Персонажи развиваются, но на фоне остаётся отличие человеческого мира от мира остального в человеческой цивилизационной форме позднего капитализма.

В сериале моментами возникает что-то похожее на сородичества Харауэй, близость и альтернативные узы помимо семьи. Мы видим не только дружбу, но и как Эми усыновляет и удочеряет гибридов сериала. В последней серии мы видим уже сплочённую близостью группу из детей-гибридов и взрослых. Джерард Великан сближается с подростком Гасом и Беки Медведем и даже думает продолжить жить с ними вместе, образуя новый тип связей и семьи.

Сериал не ставит концепцию главного героя в инновационное переосмысление, и лидерство возникает привычным образом. Речи о альтернативных сообществах тут нет. Звероармия остаётся под предводительством Беки, а более удачное взаимодействие основной команды людей и гибридов использует способности каждого, но и оно выделяет основных действующих лиц.

Капсула «человек», никак не задетая гибридностью, остаётся.
Это не «No man's land», а по-прежнему «More than man's land», без приглашения за порог изоляций и обострения чувства, что мы среди других и являемся частью экосистемы. Человек — главный герой этой истории. Он не здесь не постчеловек и не компостианец-гумусиарий.

Таким образом, сериал почти не фокусируется на вопросах, как мы должны строить своё политическое сообщество с учётом других сообществ и как гибридизация поможет преодолеть отделённость.
Когда мы пробуем не соотносить всё с собой и не отсчитывать от себя как от нормы, то начинаем видеть ценность другого. Тема гибридности даёт возможность быть тронутым тем, что рядом: лесом и полем, животными и другими существами. Чему мы можем научиться у других, чтобы жить с ними в мире на одной планете?
Вероятно, не стоит так много ожидать от сериала, который не ставит себе задачей серьёзное изменение человеческих координат и стратегий и не становится осознанным эко-проектом. Но он — репрезентация в общественное поле определённого отношения к живому. Некоторые шаблонные стратегии, которые воспроизводятся в сериале, опасны и жестоки. Сериал затрагивает интересную тему про встречу видов и всё же транслирует привычные штампы, а не трансформации.

  1. Об этом можно послушать в докладе Екатерины Крыловой «Рынок удобных животных»:

Авторикс рьта
Редакторка Маша Ковалёва
Оформитель Жуликов